— Ракетный! Катер ракетный, — в рубку вбежал Дахиб, едва дыша, — нельзя на восток. Ракетный.
— А-а-а, — Абди схватился за голову и описав ей круг, глядя на подволок, обрушился обеими кулаками на навигационные карты, — будем убивать заложников! — он метнул попавшийся под руку циркуль в сторону группы людей на коленях, так что Ханан, приставленный за ними следить, едва успел отскочить.
— Нельзя, — запричитал Дахиб, — тогда смертная казнь всем.
— А так только мне?
Абди с яростью проткнул Дахиба взглядом, тот отвёл глаза и замолчал на минуту. Абди вернулся к картам, он размышлял.
— Мы дальнеходные, — выпалил он, — мы уйдём.
— Нельзя, — снова принялся увещевать Дахиб, — к берегу ЮАР нельзя, на восток тоже нельзя. Сдаваться надо. Пора.
Командир его не слушал, он продолжал рассуждать вслух:
— Мы тяжёлые, мы танкер, мы прорвёмся, — он раскачивался взад и вперёд, оперевшись руками о стол и пытаясь заставить себя принять решение, — поворачивай! Поворачивай на юг!
— На юге же СБАК совсем рядом уже…
— Я сказал поворачивай. Полный вперёд!
Трёхсотметровый монстр медленно сменил курс, и разогнавшись до пятнадцати узлов, стремительно приближался к массивной трубе, пересекавшей океан. Команда облачилась в спасательные жилеты и готовилась спускать шлюпки. Абди стоял на носу, оперевшись о бортик. Он был без жилета.
От удара Абди чуть не улетел за борт. Танкер замедлился, но не остановился. Он продолжал ползти, со скрежетом въедаясь в титан по полсантиметра в секунду. Абди что-то кричал по рации, глядя на надвигающуюся стену. Он уже мог почти дотронуться ладонью до трубы, так как её высота достигала палубы в высшей своей точке, как вдруг она треснула. Танкер метнуло в сторону потоком тау-частиц, вырвавшихся на свободу. Закружившись в невероятном вихре они осветили небо, заметались, и бросились прочь из атмосферы. Затем СБАК начало рвать и в других местах. Мюоны тоже просились наружу.

Из дверного проёма выкатилось жестяное нечто на гусенечном ходу. Размером оно было с кошку и двигалось прямиком к Томасу. Когда до ног журналиста оставалось сантиметров тридцать, в днище распахнулись створки, высвободив пружину, и нечто метнулось ввысь, заставив Томаса вздрогнуть от неожиданности. Поравнявшись с уровнем глаз человека, железяка выпустила струю воздуха через отверстие в крыше, тем самым остановив своё возвышение, замигало многочисленными лампочками и выпустило картонный плакатик «2010 Чебышёв Привет».
Под собственный аккомпанемент в виде мелодии ABBA Happy New Year из своего единственного бипера, нечто медленно поползло вниз, постепенно ускоряясь под действием гравитации. Весь путь до низу занял около 20 секунд, ровно как и мелодия. И когда же, наконец, шоу закончилось, Томас поднял глаза:
— Что это за хрень?
— Круто, правда? — в том же проёме, откуда выкатилась машина, появился маячник, опирающийся о дверной косяк. Это был рослый парень лет тридцати в толстых очках со взъерошенными волосами и слегка небритый, как, впрочем, и положено выглядеть стереотипному маячнику, — это ВАЛЛ-И. В девичестве Робот-пылесос фирмы Катоми. А я Пафнутий, — он приветственно помахал ладонью.
— В базе значится Стивен Йорк.
— К вашим услугам. Но я больше привык к имени Пафнутий. Я так подписываюсь в сети, а за её пределами, как понимаете, особенно не общаюсь.
— Это что-то греческое? — Томас начал процедуру извлечения своего тучного туловища из скафандра.
— Имя-то? Если честно, то без понятия. Может еврейское. Вообще, я в честь этого старика назвался, — маячник указывающе постучал ногой по полу, — Пафнутий Чебышёв, математик 19 века. Мне кажется, мы с ним похожи. Он тоже любил конструировать всякие замысловатые механизмы. А что, ВАЛЛ-И совсем впечатления не произвёл?
— Ну, я чего-то такого и ждал. Необязательно робота-ресепшиониста, но чего-то в этом духе. На Гагарин 1772 паренёк, например, круглые камни собирает. Вы же, отшельники, все немного ненормальные.
— Да-а, — протянул Пафнутий. Определение «ненормальный» ему явно польстило, — это про нас. Но у меня есть роботы и покруче. Хотите экскурсию?
— Единственное, что меня сейчас интересует в плане осмотра достопримечательностей, это где в твоей хибаре спрятался душ, — журналист наконец-то освободился от пластмассового панциря, и судя по его сальным тёмным кудрям, помыться ему и правда не помешало бы, — жуть как охота сполоснуться по-человечески.
— На вашей ласточке, хм… нет душа?
— Есть, но я предпочитаю принимать его с гравитацией.
— А искусственная вам чем, простите, не нравится?
— Всем нравится, — Томас кисло улыбнулся, — когда она есть. Одна из моих вращательных турбин наелась пыли. Я же поэтому и сел, собственно.
— А, ну да, ну да. Не сообразил что-то, — маячник наигранно хлопнул себя по лбу, — прошу за мной!
Невольные знакомые двинулись по узкому коридору из шлюзовой к основным помещениям. Навстречу им шагала полутораметровая металлическая конструкция, состоящая из множества прямых балок и вращательных соединений на болтах; так что мужчинам пришлось остановиться и прижаться к стене, чтобы разминуться с ней.
— А этого красавца как зовут?
— О, этого зовут стопоходящая машина, — Пафнутий не почувствовал иронии в слове «красавец», — основная конструкция придумана тем самым Чебышёвым, а от меня в ней модуль навигации и возможность поворачивать.
— Занятно. А если её пнуть, устоит на ногах? — Томас втянул живот насколько это было возможно.
— Не-а. Говорю же: конструкция старая, примитивная. Никакой стабилизации нет.
— Жаль. А то ведь почему-то так и хочется пнуть.
— Ну зачем же? — с искренним непониманием спросил Пафнутий, провожая взглядом машину, и не дождавшись ответа, поспешил вперёд — идёмте, душ сразу направо.
Главный зал представлял собой просторный шестигранник с дверями в другие помещения на пяти его сторонах, гигеянским ковром в центре и рабочим местом Пафнутия напротив коридора. Это были три больших стола расставленных буквой «П» с пятью мониторами, несколькими станками и паяльниками, радио, горшком с геранью, а также бесчисленным количеством кофейных пятен. На стене также красовались фото полураздетых девиц и постеры из видеоигр. Маячник указал Томасу на дверь душевой, а сам привычно уселся в продавленное кресло и отвернулся к мониторам.
— Не могу найти защёлку, — раздалось у него за спиной.
— Её там нет. Я же живу один, — Пафнутий ухмыльнулся, — закрываться не обязательно, я не буду входить.
— А, кстати, почему? — Томас даже прикрикнул, но его вопрос заглушил звук воды под напором.

— А, кстати, почему вы живёте одни? — переспросил журналист, закончивший водные процедуры и пытающийся теперь обуздать свои кудри полотенцем.
— Ну, типа, потому что мне и одному хорошо, — маячник отвлёкся от ленты социальной сети и обернулся.
— Да я не об этом…
На этот раз закончить фразу ему помешал нарастающий свист, заполняющий, казалось, всё помещение. Он продлился всего секунду и закончился глухим хлопком, одновременно с которым весь Чебышёв 2010 приобрёл вращение вокруг своей оси, а его обитатели почувствовали небольшой толчок от внезапно появившейся центробежной силы, ослабившей и без того небольшую силу гравитации. Эта перемена застала врасплох стопоходящую машину, спешившую назад по коридору: машина слегка покосилась, очертила свободной ногой несколько кругов в воздухе и наконец с грохотом завалилась набок, полностью перегородя проход.
— Весело тут, — прокомментировал Томас.
Пафнутий развёл руками.
— И всё же, почему вы живёте одни? Я имею в виду, вообще маячники. Почему никто не селится семьями? Это ведь не намного дороже получится.
— Потому что нас просто больше. Ненормальных. Сколько в поясе маяков? Восемьсот, может быть, девятьсот? А сколько людей, желающих скрыться подальше от общества и тихо-мирно писать свою книгу или конструировать роботов, и при этом не нуждаться в зарабатывании денег? Это же идеальная работа для нас. Мы сожрать готовы друг друга за место на маяке. И уж тем более не отдадим её женатикам с семьями. А почему спрашиваете? Статью что ли про нас хотите написать?
— Да нет, я вообще-то спортивный журналист. Просто любопытно.
Пафнутий подошёл к стопоходящей машине, поднял её с пола и поволок в складские помещения:
— Я тут глянул расписание. В районе Жукова серьёзная авария ходовой у лайнера, поэтому пока все ремонтники там, а к нам даже не вылетели. Так что располагайтесь поудобнее, думаю, пару недель мы с вами точно проведём. Кухня, парники, энергетическая, — он сделал серию кивков головы в сторону дверей, — спальня одна, маленькая. Так что спать вам придётся на корабле. В остальном чувствуйте себя, как дома. Можете пока потупить в быстром интернете за моим компом, а я пока схожу наружу побегать.
— Прямо бегать?
— Да, люблю, знаете ли, размяться под звёздами. Умиротворяет. На полный оборот вокруг астероида шесть часов обычно уходит. Но сейчас я ненадолго. До узла Лоуренса и обратно. Часа на два.
— Шесть часов? Средний радиус двадцать четыре километра… это ж с какой скоростью вы носитесь?!
— Не волнуйтесь, — Пафнутий расплылся в довольной улыбке, — вторая космическая здесь девяносто, а я больше сорока в час не разгоняюсь.

— Ну, что пишут в сети? — поинтересовался маячник по возвращению.
— Пишут, что живые интервью во время плейофф я в этом году не запишу, а ещё пишут, что Пафнутий — это всё же египетское имя.
— Вот как? И что оно значит?
— Принадлежащий богу. Набожный.
— Странно. Мне бы больше подошло подобный богу. Ведь я как доктор Франкенштейн, — Пафнутий перешёл на драматические интонации, — вселяю жизнь в неживое, в ужасные машины-убийцы!
После этих слов в верхней части двери, ведущей к парникам открылся лоток, через который в комнату влетело четыре небольших вертолётика, беспорядочно щёлкая лезвиями закреплённых на корпусе ножниц.
— Какого? — Томас отскочил от кресла, когда они один за другим стали пикировать к столу. Зависнув над горшком с геранью, машины по очереди опрыскали его водой, — «18 РубЛей», — прочитал Томас на одном из них.
— Подстригает и поливает. РубЛей. Это из тех, что покруче. У меня таких двадцать пять в парниковой работает.
— Стивен, вы больной.
— Извините, не смог удержаться, — он заметил, что радио перенастроено на другую волну, — смотрю, вам приглянулся мой раритет? Ну как, удалось поймать «Эхо Цереры?»
— Нет, но если бы вы не устраивали мне парад авиации, я бы уже показал вам кое-что интересное. Я поймал очень странный сигнал.
— А, должно быть местное. В этом секторе есть маячник, у которого хобби — диджей. И сказать, что он ставит странную музыку — значит ничего не сказать.
— Да я не про содержание, а про источник сигнала. Он, — Томас смущённо поморщился, — он с Земли.
— О-о-о, Томас, необязательно пытаться разыграть меня сразу после моей шутки, у вас ещё куча времени впереди — придумаете способ получше.
И вновь всё пространство заполнил свист, разрядившийся хлопком. Астероид замер относительно звёзд, прекратив своё вращение, а гравитация вернулась в норму. Журналист стукнулся локтём о стол и выругался:
— И как к этому можно привыкнуть?
— К чему?
— Ну, к этому, — он раздражённо изобразил плечами толчки от перепадов ускорения свободного падения.
— Ах, к установке Лоуренса. Не поверите, но меня это тоже в какой-то мере умиротворяет. Знаете, что мне в ней нравится? Цикличность. С чего мы начинаем, тем и заканчиваем. Неважно, что случается между, по пути; мы проходим круг, и возвращаемся обратно. И это применимо не только к ней самой. Знакомы с восточной философией? Мне она близка. Основная мысль в том, что всё в нашей жизни циклично: орбиты планет, история, человеческие жизни. Чёрт, да взять хоть ваши статьи, вы всегда заканчиваете тем, с чего начинали. А установка Лоуренса идеальная метафора для этого, я горд, что присматриваю за одним из узлов.
— Вы читали мои статьи?
— Ознакамливался перед вашим прилётом.
— Ясно. А с сигналом с Земли ознакомитесь или как?
Пафнутий тяжело вздохнул и побрёл на кухню.
— Ща-с я вам, городским, покажу, что значит работа профессионального диспетчера, — на несколько секунд он скрылся на кухне, наливая себе кофе и его бормотаний под нос не было слышно, — в-третьих, не с Земли, а со стороны Земли. Отражённым радиосигналом мы сейчас выясним и расстояние и скорость загадочного источника, — он уселся в кресло, отхлебнул и застучал по клавишам.
— Итак, — продолжил он через минуту, — эта штуковина не на Земле, а совсем рядом, но всё же за пределами внутреннего пояса астероидов, а ведь там ничего не летает. Хм, странно. На наш сигнал не отвечает. И судя по траектории он летит, — Пафнутий помешкал, — прямиком к нам. Будет здесь через неделю, — он повернулся к Томасу, — я без понятия, что это. Как вы это подстроили?
— Я ничего не подстраивал. Какой пинг до Цереры?
— Чуть больше десяти минут. В одну сторону. В обе двадцать с половиной.
— Освободи место. Мне нужно початиться кое с кем из научных кругов, это займёт какое-то время.

Садиться на астероиды — проще простого. Ускорение свободного падения на Чебышёве составляет 0,00137 g или чуть больше сантиметра в секунду в квадрате. Знай себе, падай неспеша, да лишь иногда компенсируй скорость, чтобы растянуть удовольствие и приземлиться совсем нежно. Можно было бы даже уснуть со скуки, не будь эта посадка столь долгожданной для Фриберга. На поверхность они спустились вдвоём с капитаном Мораном. Шмидт осталась в корабле, двигаясь параллельным курсом.
— Кейт, мы сели.
— Вижу на датчиках. Удачи, парни.
Моран вышел наружу и слегка оттолкнулся от грунта. Фриберг робко спускался по ступеням вслед за ним, придерживаясь за обшивку модуля. Он инстинктивно схватил за ногу взлетевшего почти на метр капитана.
— Всё нормально, Эрик, — раздалось у него в передатчике, — тоже попрыгай. Надо попривыкнуть к гравитации.
Фриберг отпустил капитана, давая ему возможность свободно падать, а сам достал лазерную указку и померял расстояние:
— Двести сорок метров. Как-то мне не хочется упражняться, давайте уже изучим эту штуку.

— Ну что, больше похоже на русский или китайский комплекс, — спросила Кейт через несколько минут.
— Откуда мне знать, — нервно ответил Эрик, — просто какая-то футуристическая херня. Какой она национальности — не знаю. Но иероглифов или серпа с молотом не видно, если ты об этом.
— Движение, — выкрикнул Моран, и сфокусировал линзы, — вижу движение. Ворота. Они поднимаются вверх.
— Вы пойдёте внутрь?
— Да, похоже на шлюз, будем заходить. Фиксируй всё в журнал.
— Какие-то они здоровые, эти ворота — заметил Фриберг уже на подходе, — наверное, для какой-то техники.
Едва оба астронавта переступили порог, ворота стали закрываться.
— Без паники, наверное, автоматика.
Спустя пару секунд ожидания давление в отсеке выровнялось, а створки внутреннего люка разъехались по сторонам, спрятавшись в стену.
— Контакт! Гуманоиды-великаны. Наблюдаю гуманоидов трёхметрового роста, — вопил Моран в рацию.
— Эй-эй-эй, потише, — заговорил упитанный исполин с тёмными кудрями на английском.
— Я же говорил, ты их напугаешь, — недовольно пробурчал второй, ещё более высокий, который возился чуть позади за стеклянным столиком с кофе-машиной и бутылками алкоголя, — надо было послать моего ВАЛЛ-И их встретить.
— Вы кто такие?
— Я Томас Олд, а это — Стивен Йорк. Мы люди. Не смотрите на наш рост, это последствия длительного пребывания в низкой гравитации. В остальном же, мы обычные люди. Я бы даже сказал, заурядные члены общества, просто те двое, кому выпала честь вас встретить. Гораздо интереснее, кто вы.
— Я Майор Джон Моран, а это…
— Эрик Фриберг, — закончил за ним фразу Томас, — мы вкурсе. Вы вылетели исследовать главный пояс астероидов в составе ЕвроМиссии в 2135 году, а две недели назад потеряли связь с Землёй.
— Верно.
— Вы раздевайтесь, в скафандрах, наверное, не очень сподручно. История-то головокружительная.
Астронавты переглянулись, переговорили коротко с Кейт, но стали раздеваться. Томас кивнул и продолжил:
— Так вот. В тот злополучный вечер, когда вы потеряли связь с Землёй, одна идиотская группа пиратов, угнавшая нефтяной танкер и пытавшаяся уйти от погони, решила протаранить Сверх Большой Адронный Коллайдер во время его работы. Вы должны помнить эту хреновину, она, вроде как, была на сороковом градусе южной широты, и пересекала Чили, Аргентину и Новую Зеландию. Ну и в общем, чтобы вокруг да около не ходить, из-за этого вас перенесло в 2576. Добро пожаловать.
— Как так? — выпалил Фриберг, подавшись вперёд. Он отчаянно пытался собраться с мыслями.
— На самом деле ничего удивительного.
— Ну всё, сейчас начнётся околонаучная тарабанщина, — предупредил Пафнутий, не отрываясь от склянок.
— Все квантовые частицы двигаются прямолинейно и с постоянной скоростью лишь в макро-мире, ведь большинство остальных амплитуд вероятностей на больших расстояниях для них взаимно компенсируются. Но в микромире они двигаются совершенно хаотично, так как в каждый момент времени имеют ненулевую амплитуду вероятности переместиться в любое место (почему мы, собственно, и нельзя точно определять их местоположение). В том числе частицы могут локально на небольшом участке превысить скорость света. В квантовом мире это происходит постоянно. Идея СБАК была в том, чтобы искусственно вызывать это раз за разом, пока эффект не станет проявляться в макромире. И тау-частицы в коллайдере вполне успешно разгонялись до скоростей превышающих скорость света. А где сверхсветовые скорости, там и нарушение причинно-следственных связей. И когда всё это посыпалось наружу, ухх… Удивительно скорее то, что за всё время вы единственный временной парадокс, о котором мы знаем. Сейчас сюда летит толпа учёных.
Фриберг едва сдержал рвотный позыв, когда наконец осознал, что все, кого он знал, давно мертвы.
— Ванная прямо по коридору и направо.
Астронавт угрюмо побрёл в указанном направлении, волоча за собой шлем скафандра.
— А что произошло с Землёй? — Моран не стал дожидаться товарища.
— Ну, если вкратце, — Томас по журналистской привычке попробовал подобрать метафору покрасочней, — там какое-то время был фейерверк. А хуже всего то, что вулканоиды, во всяком случае, как предполагается, попадали на солнце, и оно стало разгораться сильнее. На Земле стало слишком жарко и нам пришлось убраться подальше. Мы вошли в новую, космическая эру человечества. Мы колонизировали сотни малых планет по всему главному поясу астероидов. Столица на Церере. Такие дела. Это если вкратце.
В ушах у Морана поднялся невыносимый свист и через секунду он перерос в глухой хлопок, совпав одновременно со сменой гравитации:
— А это что сейчас такое было?!
— А это, — в разговор вступил Пафнутий, — установка Лоуренса. Мы решили дать ей имя собственное, потому как Сверх Сверх Большой Адронный Коллайдер звучит как-то уж слишком вымученно. Узлы установки расставлены на разных астероидах. Пучок частиц летит через космос от одного узла к другому, ускоряясь в нём, и сообщая при этом некоторый импульс астероиду. Астероид приобретает небольшое вращение вокруг оси. Следующим залпом частиц оно компенсируется. Когда мы достроим установку, длина полного круга коллайдера по поясу астероидов составит девятнадцать астрономических единиц.
— И что же будет, когда очередная идиотская группа космических пиратов решит протаранить какой-нибудь из узлов?
— Ну, говорят, Кентавры довольно симпатичная группа астероидов между Юпитером и Нептуном, — Пафнутий закончил химичить с бутылками, и протянул Моргану стакан, — белый русский?