Герф увидел перед собой угол столешницы и потолочные панели за ней. Он осознал себя лежащим на полу. Нет, он не проснулся. Так резко не просыпаются. Он скорее появился. Герф ощущал, что мгновение назад весь его разум был охвачен одной парализующей мыслью — страхом за свою жизнь, но теперь его сознание было совсем в другой конфигурации. Без перехода. Без щелчка. Сейчас он был абсолютно спокоен и сосредоточен на восприятии действительности. А от недавнего чувства страха осталось лишь затухающая память о нём где-то на физическом уровне; как тёмное пятно перед глазами какое-то время напоминает о фотовспышке, перегрузившей рецепторы зрения.
Герф оперся руками о пол и осторожно приподнялся в сидячее положение. Он почувствовал тупую боль, растекающуюся по телу, но не испытал по этому поводу никаких эмоций. Он хладнокровно анализировал. Нейрохирург сразу узнал жилую каюту своего медицинского шаттла. Помещение было сильно наклонено: иллюминаторы ближайшей к нему стены были почти доверху засыпаны песком снаружи, зато с противоположной стороны за стеклом виднелось яркое дневное небо и развевающийся на ветру купол спасательного парашюта.
— Значит, крушение, — пронеслось у него в голове. В этот момент он внезапно понял, что мог и не очнуться сегодня, и наконец-то почувствовал что-то человеческое, а не механическое. Это была радость. Радость и благодарность за то, что он всё ещё жив. По долгу службы он привёл в сознание десятки людей, но никогда не думал, что сам когда-нибудь испытает это счастье возвращения. Авария шаттла на экстренном вызове также означала, что кто-то не дождётся скорой помощи и скорее всего уже больше не проснётся, но ему было наплевать на это. Ничья жизнь, кроме его, не имеет значения. — Я, мне, моё. Существовать.
Чтобы осмотреть интерьер каюты, Герфу пришлось выползти из под стола и полностью встать. Компанию ему составляли лишь опрокинутое на пол кресло, компьютер на столе с ошибкой на экране и кушетка, на которой лежал объект человеческого типа. Он подошёл ближе. Объектом оказалась отвернувшаяся лицом к стене девушка лет девятнадцати с распущенными русыми волосами. На ней была стандартная тёмно-синяя атласная мини-юбка санитарки и тонкая блузка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, под которой едва вздымалась грудь от тяжёлого затруднённого дыхания. Китель её был снят и разорван на лоскуты, а рукав от него использован в качестве повязки высоко на правом бедре, глубоко задирая юбку.
Герф нежно обхватил голову объекта и развернул лицом к себе. Щёки девушки обожгли ладони нейрохирурга. У неё был жар, губы шевелились в бреду. Герфу была знакома эта красивая, круглолицая санитарка со вздёрнутым носом. Глаза её были закрыты, но разве мог он забыть этот задорный, почти детский взгляд своей помощницы. Или всё-таки мог? Герф с ужасом понял, что не может вспомнить её имя. Он вообще мало что мог вспомнить. Он был уверен, что работал с этой девушкой последний год, и мог без труда перечислить все их совместные вылеты, но это была не память. Это было просто знание. Как листать бортовой журнал с сухими фактами, но без возможности вспомнить, как именно это происходило с тобой. Это был новый, неприятный и совершенно чуждый для него способ обрабатывать информацию. И это пугало.
Герф отшатнулся от объекта. Совершенно шокированный, он стоял посреди жилой каюты, боясь и запрещая себе погружаться в воспоминания, чтобы не испытать это странное ощущение снова. Когда первичное оцепенение прошло, он решил, что если нет возможности восстановить прошлое, то надо продолжить исследовать хотя бы настоящее.
Хирург подошёл к столу. Компьютер работал, но на дисплее светилась всего одна надпись, скачущая из угла в угол: «искусственный интеллект не найден». Терминал ожидаемо не отвечал на команды. Без бортового интеллекта основные системы шаттла не работали, он превращался в бесполезную груду металла. Герф схватился за ручку технической панели, расположенную за экраном, и потянул на себя. В широком выдвижном ящике, размером и формой напоминающем раковину для мытья рук, располагалась вся плантация нейрокораллов компьютера. Внешне она не имела никаких повреждений, но из двух дублирующих операторов интеллекта, которые должны были здесь расти, один отсутствовал. Да и оставшейся коралл увядал, так как единственная колба с питающим медиатором тоже была вынута из плантации.
Когда Герф обнаружил пропажу и сопоставил факты, его буквально ошарашило догадкой. И тут же он почувствовал в себе то, что подтверждало это предположение; то, что до сих пор его сознание тщательно старалось не замечать. Всё ещё до конца не веря в происходящее, он робко занёс руку за голову. Оправдывая худшие опасения, его пальцы встретились с металлом, нащупав грубо закреплённый на затылке нейрорепаратор.
Ошибки быть не могло: один из операторов искусственного интеллекта шаттла и колба с раствором медиатора были сейчас подключены к его мозгу. Нейрорепаратор — это один из основных и простейших инструментов нейрохирурга. Он используется для реанимации или восстановления разума пациента при сильных повреждениях мозга при условии, что клиент регулярно записывал слепки своего сознания. В таком случае можно подключить к нему коралл со слепком, записанным до повреждения или недуга, и начать процесс замещения нейронов. Эта операция больше похожа на смешивание в случайном порядке, чем на перезапись; но приоритет всегда имеют неповреждённые нейроны, а человеческий мозг обладает столь удивительными способностями к адаптации, что вероятность получить после репарации рабочее состояние сознания довольно велика. Человек просыпается с огромными провалами в памяти и иногда значительными искажениями психики, но всё же это просыпается тот же человек. Но в случае Герфа мозг интегрировал в себя чужую личность. Более того, это было даже не человеческое сознание, а компьютерный интеллект. Интеллект, созданный по тем же биологическим принципам, что и естественная нейросеть; но всё же выращенный искусственно и обученный сложными математическими методами для решения конкретных задач. И теперь это часть Герфа.
— Что же ты со мной сотворила? — думал новоявленный симбиот, разглядывая тело молодой санитарки. — Кому из нас двоих теперь больше подходит определение «объект человеческого типа»?
Но понимая природу изменений собственного мышления, Герф адаптировался к ним поразительно быстро. Он свыкся со своим положением в считанные минуты и вернулся к хладнокровному анализу без эмоций. На этот раз он исследовал свои новые возможности. Он больше не боялся обращаться к прошлому и учился читать информацию из базы данных искусственного интеллекта.
Наибольший интерес вызывал бортовой журнал. Герф изучил текущий рейс.

Вылет в 7:30 утра из Новой Франции в Изур.
Время в пути: 23 часа 30 минут.
Расчётное время прибытия в пункте назначения: 36 часов вечера.
Цель вызова: лечение ранней деменции у домашнего пса изурского чиновника (вельш-корги, последний слепок сознания сделан четыре месяца назад).
Экипаж: нейрохирург Шерэ, ассистентка нейрохирурга Игнатьева.
Через одиннадцать часов от начала полёта самописцы зафиксировали взрыв спорового облака в непосредственной близости от шаттла, ударной волной от которого была повреждена двигательная установка. Бортовой интеллект принял решение о немедленном отстреливании жилого модуля в целях спасения персонала. Из-за низкой высоты следования судна, парашют капсулы раскрылся слишком близко перед землёй и посадка была жёсткой. Капитан получил травму головы. Его состояние тяжёлое. Основная часть шаттла рухнула в пятиста метрах от жилого модуля. Весь район происшествия накрыло споровым туманом, осевшим после взрыва облака, в связи с чем экипажу рекомендовано не покидать помещение, а дожидаться прибытия спасателей.

Герф Шерэ закончил чтение и вернулся к обычному ходу мысли. Он посмотрел на Игнатьеву:
— Выходит это хрупкое наивное создание не просто вернула меня к жизни. Чтобы принести мне нейрорепаратор из операционного отсека, ей пришлось пройти почти километр по жаркой пустыне терраформированного Кеплера 22, каждую секунду рискуя подхватить смертельные споры, — взгляд Герфа упал на вываленные в песке босые ступни девушки, затем заскользил вверх по её ногам: вдоль голени к бедру, и выше… В два прыжка врач оказался перед своей ассистенткой и запустил руки к ней под юбку. Его ладони жгло: жар девушки только усиливался. Герф развязал повязку на её бедре и увидел под ней ровно то, что ожидал увидеть — красно-фиолетовое пятно распространяющегося заражения споры.
Шерэ почувствовал глубокое сожаление. В таком состоянии девушка вряд ли доживёт до прибытия спасателей. А жаль. Наличие живых объектов человеческого типа в целом положительно влияет на вероятность собственного выживания. Тем более таких самоотверженных. Впрочем, свои шансы Герф всё равно оценивал как очень высокие: активированная в чьём-то теле спора более не опасна для окружающих, а от тех, что витают снаружи, его надёжно защищал корпус каюты.
Нейрохирург поднял офисное кресло с пола и привычно устроился на нём, далеко откинув спинку. Тело вспомнило своё любимое сиденье и каждая клетка его отозвалась усталой благодарностью. Всё, что было важно, Герф уже выяснил, и оставалось только ждать спасателей. Он погружался то ли в дремоту, то ли в гибернацию. Понять было трудно. Так или иначе, он уснул. А в это время синапсы в его голове продолжали непрерывно образовываться, рваться и снова образовываться в невероятно сложном танце двух пожирающих друг друга нейросетей.

— Лиза! — словно электрическим током ударило в голове Герфа. — Лиза умирает!
Он проснулся переполняемый эмоциями. Он не был уверен, была ли Лиза ему близким другом, но всё же она была ему небезразлична. Он помнил их разговоры обо всём и ни о чём во время долгих перелётов, он помнил её дурацкие шутки. Он дорожил ими. Да и были ли у него вообще друзья? Возможно, Лиза была ему самым близким существом во вселенной, а теперь он позволяет ей умирать и ничего с этим не делает!
Мозг Герфа закипал. Он не мог поверить, что столь простые чувства человечности и привязанности были так долго подавлены где-то на задворках его сознания. Он не знал, сколько времени прошло, но понимал, что Лизе становится хуже буквально с каждой секундой. Действовать надо было незамедлительно.
Ведомый героическими чувствами мужчина разблокировал входную дверь. В открывшемся проёме ровно в направлении взгляда виднелась крыша разбитого шаттла, но перед ней лежали сотни метров песка и тысячи кружащих в воздухе спор.
Говорят, что эти красные пузырьки, похожие больше на крупные рыбьи икринки, чем, собственно, на споры, появились на Кеплере как его реакция на терраформирование. За последние тридцать лет взрывы споровых облаков участились настолько, что в общественном сознании успели пройти путь от слабо изученных загадочных аномалий до опасного, но тем не менее вполне рядового погодного явления. Герф не был планетологом, поэтому не знал, действительно ли возникновение спор вызвано деятельностью человека, но зато он был врачом, поэтому точно представлял симптомы, которые его ожидают при контакте с икринкой: острый зуд, жар, слабость в мышцах, темнота в глазах. У заражённого остаётся не более пяти минут, прежде чем он теряет способность к самостоятельным действиям.
Симбиот сделал решительный шаг вперёд.
По мере падения на землю споры выделяют и поглощают разное количество тепла, а созданная этим разница температур вокруг них порождает микропотоки воздуха, раздувающие соседние споры в стороны и вверх, не давая им осесть и заставляя кружить часами. Уследить за движением этого безумного хоровода из взаимных отталкиваний и завихрений — задача непосильная ни одному человеку. Но Герф чувствовал, что он может с этим справиться. Он буквально мог рассчитать траектории спор. Всех одновременно.
Симбиот побежал.
Он перемещался неравномерно, то замирая перед прыжком, то ускоряясь, то отступая. В пластике его движений было нечто неуловимое, делающего его похожим на антропоморфную куклу-робота, пугающую своей неестественностью, но он приближался к цели. Шаттл рос визуально, и занимал всё больший угол поля зрения Герфа, хотя тот его не замечал. Он смотрел лишь на споры, дорисовывал линии их пути, лавировал. Он полностью погрузился в эту задачу, и как будто больше ничего не существовало для него. Всегда был только он, красные пузырьки и песок перед ним. Этот грязно жёлтый песок впереди со следами ног… её!
Он отвлёкся. Секундное проявление эмоции, и он оступился: неудачно поставленная нога скользнула по песку — и вот он уже падает на землю. Прямо перед собой Шерэ разглядел спору. Мощный выброс адреналина в мозг замедлил время для него. Мир потерял краски, стал чёрно-белым. Герф мог попробовать сгруппироваться в полёте, он мог болтать руками, но повлиять на траекторию своего центра масс он уже никак не мог, и она вела прямиком на спору.
Симбиот перестал что-либо вычислять, а человек вспомнил, как летел в стену во время крушения. Это было похоже. Его окутало знакомое вытесняющее всё остальное чувство страха. Ядовитый шарик неумолимо приближался к его животу. До него оставалось лишь несколько сантиметров, как вдруг ветер, образованный от падения самого Герфа, достиг споры и перепутал все карты. Этого небольшого вмешательства хватило, чтобы нарушить баланс сил, действующих на икринку, и та пулей выстрелила куда-то в бок, не задев человека.
Герф упал лицом в песок, удивленный, что угроза миновала. Он поднял голову: до безопасного шаттла оставалось всего метров двадцать. Он заработал конечностями: «Я, мне, моё. Существовать!». Толком не отдавая отчёт своим действиям, он добрался до входа лишь на одном инстинкте самосохранения и стал приходить в себя уже только внутри: «Лиза!»
Нейрохирург спешно проследовал сквозь технические отсеки разбитой машины и оказался в операционной. Здесь всё было перевёрнуто вверх дном: хирургические столы сдвинуты и смяты, стеллажи повалены, пол залит раствором марганцовки и усеян осколками склянок. Однако стальной ящик с препаратами, подлежащими особому контролю, висел на своём обычном месте, мигая биометрическими сенсорами. Рука Герфа коснулась датчиков отпечатков пальца, те в ответ приветственно пропищали, и дверь сейфа отворилась.
Из множества предметов, находящихся внутри, глаз опытного врача сразу выхватил небольшой цилиндр серебряного цвета. Он содержал именно тот реагент, который был нужен Лизе. Герф, не теряя время, сунул цилиндр себе в карман и уже было собирался уходить, но случайно зацепился взглядом за банки с кораллами, которые хранились здесь же.
Это были слепки сознания клиентов за разное время и среди прочих там был один, снятый с его мозга. Как же он мог забыть об этом? Он делал страховочный слепок примерно год назад вместе с ассистенткой. Вероятно, она изначально и хотела его использовать для репарации Герфа, но не смогла открыть сейф из-за низких прав доступа и от отчаяния решилась подключить к нему первый попавшийся коралл, который нашла.
Но теперь-то он мог сделать всё правильно. Герф застыл, уставившись на банку со слепком своего сознания. Он впервые задумался, а хочет ли он вернуть всё, как было? Он пытался вспомнить, каково это было быть просто человеком. Каково было обходиться без всех тех сверхспособностей, которые он имел сейчас? Он попробовал представить свою прошлую жизнь.
Просторная квартира в центре Новой Франции. Слишком просторная для одного. Деликатесы из дорогих доставок. Сериалы. Лекции для студентов медицинского. Снова еда из доставок. Приложения для знакомств, полное безразличие на следующий день. Сериалы, лекции, еда. Сестра опять в городе, опять что-то хочет. Равнодушие. Экстренные вызовы, перелёты, операции. Репаратор, нейрошок, вскрытие. Смерти, спасения, смерти. Безразличие к пациентам. Без-раз-ли-чи-е.
Шерэ почувствовал лёгкое головокружение, вся его картина мира рушилась. Он точно понимал теперь, что раньше ему было наплевать на других людей. Ничья жизнь, кроме его, никогда не имела для него значения. А, значит, та внезапно появившаяся в нём человечность вовсе не была частью его прежнего, она досталась ему от компьютерного интеллекта. Прошлый Герф никогда бы не стал рисковать жизнью, чтобы спасти Лизу, а теперь он делал это и не мог иначе. Но прошлый Герф был настоящий, а сейчас у него была лишь эта иллюзия чувств, созданная программно инженерами по искусственному интеллекту. Но кем он хотел быть на самом деле?
Две нейросети схлестнулись в финальном поединке за доминирующее место в общем сознании. Они бились насмерть, не жалея сил. Сигналы вспыхивали сразу в целых кластерах нейронов, активировались самые дальние связи. Мысли бурлили, как в кипящем масле, перебивая друг друга, не давая ни одной из них сформировать до конца. И вдруг всё утихло.

Герф лежал на полу, в его спину и ногу впивались крупные куски разбитого стекла. Он открыл глаза и отметил, что освещение в комнате изменилось — на улице уже успело стемнеть. Он в панике хлопнул себя по карману: драгоценный серебряный цилиндр всё ещё был при нём. Но расслабляться было рано. Всё это было зря, если он не успеет вернуться вовремя.
Хромой и израненный хирург вышел из шаттла. Споровый туман давно уже закончился: все икринки наконец-то достигли земли, полопались и не представляли больше никакой угрозы — оставалось только пройти эти пятьсот метров.
— Как бы не было слишком поздно, — думал он на бегу. Казалось, путь растянулся в бесконечность. — Как бы не было слишком поздно.
Заходящийся кашлем Герф влетел в жилую каюту и дрожащими от волнения руками достал из кармана цилиндр с раствором. Он бросился к технической панели компьютера и в одно движение установил серебряную колбу на своё место. Жидкость медиатора поступила в каналы плантации и к едва живому кораллу. Одно мгновение и ошибка на экране сменилась надписью: «Бортовой оператор Лиза готов к работе».